Грустная улыбка Мельпомены

Изначально была мысль написать весёлую новогоднюю статью о нелёгкой дедморозовской работе, тем более что предполагаемый герой газетной публикации как нельзя лучше подходил для такого материала. Актёр Театра на Соборной, заслуженный артист России Владимир Устинов является одним из самых известных и, простите за тавтологию, «заслуженных» Дед Морозов в нашем городе. За 36 лет театральной службы в Рязани Владимир Петрович бесчисленное количество раз произносил сакраментальное: «Раз, два, три – ёлочка, гори!», а из его новогодних приключений можно было бы без труда составить приличное собрание сочинений. Однако после беседы с Устиновым автору расхотелось рассказывать дедморозовские байки. Как-нибудь в другой раз…

«Я уже лет десять как повесил свою новогоднюю амуницию в шкаф, – признаётся Владимир Петрович. – Хотя Дед Морозом был, наверное, неплохим. Могу похвастаться: до сих пор перед праздниками звонят, зовут провести мероприятие, предлагают вполне приличные гонорары. Но я не поддаюсь соблазну. Все-таки 70 лет – это не тот возраст, чтобы хороводы вокруг ёлочки водить, да и душевное состояние для этой работы нужно соответствующее».

«Петрович» – так называют Устинова коллеги. Согласитесь, есть в этом безусловное уважение, даже нежность. Последнее в театральной жизни встречается нечасто. Так вот, Петрович органически не умеет халтурить. Ну, казалось бы, что такого – провести новогоднюю массовку, с его-то опытом и актёрским багажом. Да запросто! И совершенно не затрачиваясь. Как говорится, «с Новым годом, детвора, в бухгалтерию пора…»

Но Устинов так делать просто не умеет – чем бы он ни занимался, включается на полную катушку. Что поделаешь, так уж устроен его актёрский организм. А полноценное новогоднее представление – это, доложу я вам, настолько физически и эмоционально затратный труд, что добросовестный Дед Мороз за час «развлечений» с детворой теряет как минимум полтора килограмма. Теперь представьте, что таких представлений бывает по три-четыре в день на протяжении всей новогодней декады.

«Было время, когда и по пять "ёлок" в день отрабатывал, – вспоминает дедморозовские трудовые будни Владимир Устинов. – А что было делать? Зарплата 95 рублей. Жена, ребёнок. За любую работу хватались. Новый год – единственная возможность для актёра хоть что-то заработать. Да и сегодня ситуация мало изменилась. Конечно, возможностей стало больше, но ведь и запросы выросли. А актёрские зарплаты всё такие же смешные».


Загадка второго плана

Он был одним из лидеров звёздного состава легендарного Рязанского ТЮЗа середины 70-х годов прошлого века. Без всякого преувеличения можно сказать, что мужской части труппы тех лет мог позавидовать любой столичный театр.

Алексей Сысоев, Валерий Петриев, Борис Токарев, Леонид Митник, Николай Графшин. Рязанским театралам со стажем все эти фамилии говорят о многом. И Владимир Устинов нисколько не терялся на этом «звёздном» фоне. Более того, выделялся своей индивидуальной темой, безусловным профессионализмом и ярким дарованием.

– Ты не представляешь, какое это было время, – рассказывает Владимир Петрович. – Выходишь на остановке «Детский мир», идёшь на спектакль, и буквально сразу же у тебя начинают спрашивать лишние билетики. А ты так гордо отвечаешь: «Извините, нету». А спектакль – «Слуга двух господ», и ты идёшь играть главную роль.

– Но ведь и конкуренция была серьёзная?


– Да брось ты… Когда с тобой на площадке такие партнёры, обо всех этих театральных «прелестях» мгновенно забываешь. Это настоящее счастье.

Конечно, театр всегда остаётся театром, и в нём чаще всего работают люди с очень непростым характером. Всякое бывает. Но, ещё раз повторюсь, весь этот мусор мгновенно забывается, когда видишь живые глаза партнёра и понимаешь, что он готов поддержать и развить любую твою затею. Да, весело мы тогда жили, творчеством занимались, а не всякой ерундой.

Петрович был удивительным Труффальдино. Думаю, практически все видели фильм с Константином Райкиным в главной роли. Поверьте, Петрович ни в чём не проигрывал знаменитому коллеге.

Казалось, Карло Гольдони писал эту роль специально для Устинова. Смешной до колик, лёгкий, пластичный, он буквально «укладывал» зрительный зал, выполняя знаменитые лацци (итальянский термин, обозначающий момент актёрской импровизации) с пирогом и распечатыванием письма. И в то же время был в этом весёлом персонаже второй план, некая грусть, не слишком весёлый жизненный опыт, о котором зритель мог только догадываться. Это качество вообще свойственно талантливым актёрам – в любой роли оставлять для зрителя определённую загадку, тайну второго плана.


Все Лешие и Бармалеи

– Владимир Петрович, ты ведь актёр характерный. Никогда не напрягала эта привязанность к определённому амплуа?


– Непростой вопрос. Ты сам знаешь старую театральную истину: «Нет такого комика, который в душе не хотел бы сыграть Гамлета или Короля Лира». Да, согласен, есть в моей биографии некий перекос в сторону комических ролей. Так уж получилось. Режиссёрам нравилось, что могу, если надо, и сальто крутануть, и сплясать, и спеть. В молодости все Лешие и Бармалеи были моими. Но играть доводилось и совсем другие роли. Я очень люблю кропотливую, подробную работу над психологическим рисунком. Там, где важен каждый нюанс, где всё происходит негромко, но от этого не менее напряжённо, где всё заполнено твоими нервами, кровью, судьбой.

Владимир Устинов родился в 1942 году в маленьком городке Верещагино в Пермской области. Это скорее даже не город, а рабочий посёлок. В семье никто не имел отношения к театру. Отец – строитель, фронтовик, вернувшийся домой после тяжёлого ранения. В 1945 году его отправили восстанавливать Великие Луки. Вот там Петрович впервые и вышел на сцену.

«Мама работала в госпитале, – вспоминает Владимир Петрович. – Ну и решили концертную бригаду организовать для раненых. Я стихотворение читал. Помню, когда выступал, мужики в зале плакали. Спрашиваю у мамы: “Почему они плачут? Я что, плохо читал?” Она мне объяснила, что у каждого дома такой же пацан был. Им, скорее всего, было безразлично, как я читал. Они просто смотрели на меня и свои семьи вспоминали. Вот такой был первый урок актёрского мастерства».

Потом Устиновы вернулись в Пермь. Затем был народный театр при районном Доме культуры, студия местного драматического театра, молодой, только что созданный Пермский ТЮЗ, а далее Рязань.


В первый класс за кислородом

– Владимир Петрович, раньше бытовало мнение, что актёр не должен задерживаться в одном театре больше трёх сезонов. Не жалеешь, что прослужил в Рязанском ТЮЗе столько лет?


– Ты правильное слово употребляешь – прослужил… А если для тебя это не просто работа, а служение, то скакать с места на место каждые три сезона как-то не с руки. В этом утверждении, наверное, есть своя «сермяжная» правда, но время сегодня совсем другое, и из Керчи в Вологду не очень-то попутешествуешь. Да и врос я в этот город всеми корнями. Что уж теперь жалеть – жизнь складывается так, как она складывается… Сделано было немало, да и ещё надеюсь что-то сделать.

Ещё одна важнейшая сторона жизни Владимира Устинова – школьный театр. И тут тоже, как и в дедморозовской работе, он бьёт все рекорды долголетия.

Шутка ли – 30 лет руководит театральным коллективом в рязанской школе № 63!
«Начиналось всё очень обыкновенно – как возможность заработать лишнюю копейку, – усмехается Петрович. – Никогда не думал, что так привяжусь к этому делу. Сегодня некоторые ребята, которые начинали у меня заниматься в 70-х, приводят в наш театр своих внуков. Вот так… Ты только не подумай, я никогда не ставил перед собой цели готовить из них артистов. Просто театр – это очень хороший повод откровенно поговорить о чём-то главном в человеке. О душе, о правде… Вот по этой причине мы делаем спектакли больше по советским пьесам. Конечно, всякую муть про партию и комсомол выкидываем, но, что бы там ни говорили, есть в них определённый нравственный стержень, а чернухой все и так уже по горло сыты.

– Но как ты с ними, сегодняшними, общий язык находишь?


– Так же, как и со вчерашними – нормально. Да и особой разницы в возрасте не ощущаю. Практически сразу же переходим на ты и откровенно разговариваем обо всём на свете. И потом – интересно с ними. Хотя устаю, конечно… Совсем было собрался уходить, а директор предложила в первом классе вести предмет «Театр». Я взял и сдуру согласился… Вот теперь к этим ребятам и девчонкам прихожу и как будто дышу чистым кислородом.


Почему обижается начальство?

Удивительно, но в театральном мире, не слишком щедром на добрые слова о своих коллегах, я никогда не слышал о Петровиче плохого отзыва. Нет, конечно, есть и у него недоброжелатели, но даже и они не могут припомнить случая, когда Устинов кого-то подвёл или предал. Да, он может иногда так припечатать словом, что мало не покажется. Его «словечки» долго передают друг другу.

Адресаты, естественно, часто обижаются, особенно когда объектом устиновского сарказма становится начальство. Театральное и не только…


Мельпомена одарила Владимира Петровича великолепным чувством юмора. Не громким, не на показ, но от этого не менее слышным всем, кто хочет его услышать. С юмором и иронией Петрович относится и к самому себе. Мне иногда кажется, что грустная улыбка Мельпомены чувствуется в любой его роли. Но, возможно, эта грусть вполне закономерна, учитывая все реалии нашей сегодняшней жизни. Театральной и не только…

9 января 2013 г. «Дом.Строй» Автор: Михаил Колкер

http://www.domostroymedia.ru/articles/nerabochee_nastroenie/5791/